Интерпретация (от лат. interpretatio - толкование, объяснение) - истолкование текста, направленное на понимание его смысла. Известна уже в античную эпоху. Христианская И. ветхозаветных текстов в новозаветном контексте понимания во многом определила вектор развития европейской религиозно-философской мысли. Первые опыты создания теории И. связаны с возникновением герменевтики (Ф.Шлейермахер) и относятся к XVIII в. Развивающий эту традицию И. В.Дильтей резко разграничивает понимание как внутреннее непосредственное личностное постижение уникального смысла текста и внешнее аналитическое объяснение. М. Хайдеггер настаивает на "предпонимании" при любой И.: толкование текста возможно только исходя из предварительных установок сознания самого интерпретатора. Г.-Г. Гадамер продолжает эту линию вфилософском осмыслении сущности И., а Г.-Р.Яусс и В.Изер разрабатывают ее в области литературоведения. Со второй половины ХХ века выделяются два [C. 305] противоположных методологических подхода к И.: герменевтический с акцентом на "понимании" исследователем творящего текст субъекта - эмпирического или трансцендентального и структурно-семиотический с его сциентистским пафосом "объяснения" собственно текста как определенным образом организованной сложной конструкции, манифестирующей те или иные особенности знаковых систем. П.Рикёр пытается сблизить герменевтическую И. и структурно-семиотический анализ. В последние десятилетия в постструктурализме и деконструкции (Ж.Деррида) актуализировался иной подход к исследуемому тексту, когда адекватность И. признается принципиально недостижимой, поскольку интерпретатор, согласно этой установке, не способен занять позицию внеположную тексту.

В русском литературоведении самостоятельную терминологическую определенность и методологическую осознанность И. обрела в 70-х гг. XX в. М.М.Бахтин последовательно обосновывает активно-диалогическое понимание произведения. Однако эта диалогическая активность интерпретатора предполагает не абстрактно-научное описание текста как деперсонализированной и формализованной конструкции, обладающей системой оппозиций, а личностную духовную встречу автора и воспринимающего. "Диалог согласия" между ними возможен лишь при условии принципиального и продуктивного для И. несовпадения позиций автора и воспринимающего. Исходя из этого, цель И. состоит не в том, чтобы все более и более приближаться к некоему "идеальному", единственно адекватному прочтению-пониманию, а в достижении особой гуманитарной точности: это, по М.М.Бахтину, "преодоление чуждости чужого без превращения его в чисто свое" . Для обозначения "идеального" субъекта восприятия художественного текста (в отличие от эмпирически-реальных реципиентов) Б.О.Корман предложил термин "концепированный читатель". Однако гуманитарно точнее настаивать не на одной-единственной позиции этого интерпретатора по отношению к целостному авторскому высказыванию (предполагая, что все остальные будут заведомо неверными), а допустить предполагаемую самим произведением "концепированную" совокупность различных, но в равной степени адекватных И., наличие особого спектра адекватности толкований художественного текста. Препятствием для "диалога согласия" автора и воспринимающего в пределах того или иного спектра адекватности может служить, во-первых, подмена "согласия" - "спором", когда читатель по тем или иным причинам не принимает авторитетности авторского высказывания. Другим препятствием для встречи двух субъектов личностной активности является подмена диалога монологом. Она может произойти как в случае утраты воспринимающим чувства собственной личностности, когда ему слышен лишь подавляющий его сознание "голос" автора, так и когда те или иные высказывания автора становятся для интерпретатора лишь внешним предлогом для самовыражения.

Исходя из этого, задача научной И. литературного произведения состоит не в том, чтобы максимально сужать этот спектр адекватных толкований, приближаясь к более или менее однозначной коммуникации между автором и воспринимающим, а в том, чтобы определить сами границы этого спектра, в пределах которых оказывается возможным индивидуально-неповторимая (личностная) и, вместе с тем, адекватная И. произведения. Сами же эти границы спектра адекватных И., их "узость" или "широта" исторически изменчивы и зависят не столько от индивидуальности реципиентов, сколько от особенностей построения самого текста. Так, расширение спектра адекватности, тесно связанное с повышением роли субъекта восприятия в функционировании художественных произведений, - существенная тенденция в литературе ХХ в.

Очень существенна при этом проблема контекстов понимания. В зависимости от выбора исследователем типа контекста И. всякого конкретного текста может быть принципиально различной. Так, близкий к авторской современности контекст понимания "Бесов" Ф.М.Достоевского предполагает И. этого текста в ряду других "антинигилистических" романов, а актуализация далекого контекста предполагает истолкование того же романа в большом времени православной христианской традиции. В каждой И. существенное значение имеет рефлексия исследователя по поводу совпадения/несовпадения его собственной аксиологии и системы ценностей той или иной культурной традиции, которой наследует истолковываемый им художественный текст.

Лит.: Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979; Хализев В.Е. Интерпретация и литературная критика // Проблемы теории литературной критики. М., 1980; Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., 1991; Корман Б.О. Избранные труды по теории и истории литературы. Ижевск, 1992; Есаулов И.А. Спектр адекватности в истолковании литературного произведения: "Миргород" Н.В.Гоголя. М., 1997; Рикёр П. Конфликт интерпретаций: Очерки о герменевтике. М., 1995; Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997; Тюпа В.И. Онтология коммуникации // Дискурс. N 5/6. Новосибирск, 1998. С. 5-17; Rezeptionästhetik. Teorie und Praxis / Hrsg. R.Warning. München, 1975; Iser W. Der Akt des Lesens: Theorie ästhetischer Wirkung. München, 1976; Meier R. Bibliographie zur Intonation. Tübingen, 1984. [C. 306]